Неточные совпадения
Лютов говорил
близко, за тесной группой берез, несколько ниже тропы, по которой шел Клим, но его
не было видно, он, должно быть,
лежал, видна была фуражка Макарова и синий дымок над нею.
Там, у царицы пира, свежий, блистающий молодостью лоб и глаза, каскадом падающая на затылок и шею темная коса, высокая грудь и роскошные плечи. Здесь — эти впадшие, едва мерцающие, как искры, глаза, сухие, бесцветные волосы, осунувшиеся кости рук… Обе картины подавляли его ужасающими крайностями, между которыми
лежала такая бездна, а между тем они стояли так
близко друг к другу. В галерее их
не поставили бы рядом: в жизни они сходились — и он смотрел одичалыми глазами на обе.
Вообще стрепет сторожек, если стоит на ногах или бежит, и смирен, если
лежит, хотя бы место было совершенно голо: он вытянет шею по земле, положит голову в какую-нибудь ямочку или впадинку, под наклонившуюся травку, и думает, что он спрятался; в этом положении он подпускает к себе охотника (который никогда
не должен ехать прямо, а всегда около него и стороною) очень
близко, иногда на три и на две сажени.
Зайца увидишь по большей части издали, можешь подойти к нему
близко, потому что
лежит он в мокрое время крепко, по инстинкту зная, что на голой и черной земле ему, побелевшему бедняку, негде спрятаться от глаз врагов своих, что даже сороки и вороны нападут на него со всех сторон с таким криком и остервенением, что он в страхе
не будет знать, куда деваться…
В эту ночь, последнюю перед началом действия, долго гуляли, как новобранцы, и веселились лесные братья. Потом заснули у костра, и наступила в становище тишина и сонный покой, и громче зашумел ручей, дымясь и холодея в ожидании солнца. Но Колесников и Саша долго
не могли заснуть, взволнованные вечером, и тихо беседовали в темноте шалашика; так странно было
лежать рядом и совсем
близко слышать голоса — казалось обоим, что
не говорят обычно, а словно в душу заглядывают друг к другу.
Повторяю: в массе культурных людей есть уже достаточно личностей вполне добропорядочных, на которых насильственное бездействие
лежит тяжелым ярмом и которые тем сильнее страдают, что
не видят конца снедающей их тоске. Чувствовать одиночество, сознавать себя лишним на почве общественных интересов, право, нелегко. От этого горького сознания может закружиться голова, но, сверх того, оно очень
близко граничит и с полным равнодушием.
Девственный Бенни был для этого самый плохой компанион: он
не любил и даже
не выносил вида никаких оргий, сам почти ничего
не пил, в играх никаких
не участвовал, легких отношений к женщинам со стороны порядочных людей даже
не допускал, а сам и вовсе
не знал плотского греха и считал этот грех большим преступлением нравственности (Артур Бенни был девственник, — это известно многим
близко знавшим его лицам и между прочим одному уважаемому и ныне весьма известному петербургскому врачу, г-ну Т-му, пользовавшему Бенни от тяжких и опасных болезней, причина которых
лежала в его девственности, боровшейся с пламенным темпераментом его пылкой, почти жгучей натуры).
Вот — река, ещё розоватая и золотая в лучах солнца. Вода, мутная от дождя, слабо отражает прибрежную зелень. Где-то
близко плещется рыба; этот плеск да пение птиц — все звуки, нарушающие тишину утра. Если б
не было сыро, можно бы лечь на землю, здесь у реки, под навесом зелени, и
лежать, пока душа
не успокоится.
И во сколько раз счастливее их те старые и молодые туристы, которые,
не имея денег, чтобы жить в отелях, живут где придется, любуются видом моря с высоты гор,
лежа на зеленой траве, ходят пешком, видят
близко леса, деревни, наблюдают обычаи страны, слышат ее песни, влюбляются в ее женщин…
Недели две спустя, в жаркий, истомный июньский полдень, Авилов
лежал на краю громадного густого сада, на сене, и читал. Вдруг он услышал совсем
близко за своею спиной легкие шаги. Он обернулся и увидел Харитину, которая, по-видимому, его
не замечала.
M-me M*
не отвечала, но быстро поднялась со скамьи, подошла ко мне и наклонилась надо мною. Я чувствовал, что она смотрит мне прямо в лицо. Ресницы мои задрожали, но я удержался и
не открыл глаз. Я старался дышать ровнее и спокойнее, но сердце задушало меня своими смятенными ударами. Горячее дыхание ее палило мои щеки; она близко-близко нагнулась к лицу моему, словно испытывая его. Наконец, поцелуй и слезы упали на мою руку, на ту, которая
лежала у меня на груди. И два раза она поцеловала ее.
Какие-то странные звуки доходят до меня… Как будто бы кто-то стонет. Да, это — стон.
Лежит ли около меня какой-нибудь такой же забытый, с перебитыми ногами или с пулей в животе? Нет, стоны так
близко, а около меня, кажется, никого нет… Боже мой, да ведь это — я сам! Тихие, жалобные стоны; неужели мне в самом деле так больно? Должно быть. Только я
не понимаю этой боли, потому что у меня в голове туман, свинец. Лучше лечь и уснуть, спать, спать… Только проснусь ли я когда-нибудь? Это все равно.
Ну, и что же? Если я и проживу еще дней пять-шесть, что будет из этого? Наши ушли, болгары разбежались. Дороги
близко нет. Все равно — умирать. Только вместо трехдневной агонии я сделал себе недельную.
Не лучше ли кончить? Около моего соседа
лежит его ружье, отличное английское произведение. Стоит только протянуть руку; потом — один миг, и конец. Патроны валяются тут же, кучею. Он
не успел выпустить всех.
Но тут я замечаю, что Врублевский уже с минуту что-то говорит мне. Я стряхиваю с себя ленивое оцепенение, встаю и присаживаюсь за столик. Теперь мне совсем
не видно лица моего приятеля, — между нами лампа и аппарат, — но моя рука
лежит так
близко около его руки, что я ощущаю исходящий из нее теплый ровный ток.
Один раз мы подошли было
близко к тигру. Он забрался под бурелом и
лежал на боку, видимо, зализывая рану. Он так был занят этим делом, что
не заметил, как мы подошли к нему почти вплотную.
A золотисто-гнедой конь все приближался к ним, красиво лавируя между буграми поля… Вот он занес ногу чуть ли
не над самой головой Милицы и прошел мимо неё так
близко, что задел тот самый холмик, за которым ни живы, ни мертвы
лежали они оба. За ним промелькнуло еще несколько конских ног, и венгерские гусары медленно, шаг за шагом, проехали мимо, продолжая дымить зловонными сигарами и о чем-то оживленно болтать между собой.
Земледелец противился, потому что воз его
лежал так
близко к обрыву, что мог рассыпаться, если его тронуть, но брамин
не хотел слушать земледельца и приказал своему слуге сбросить воз с рисом.
Сколько времени длились эти рыдания, она
не помнила, она очнулась в притворе церкви святого Лазаря,
лежа на деревянной скамье, а около нее,
близко наклонившись, стоял Николай Павлович Зарудин.
Она почувствовала всем своим существом, что
не только под землей
лежит его бездыханное тело, но что и душа его здесь
близко около нее, что эта близкая ее, родная душа понимает, зачем она пришла сюда, слышит ее страдания,
не требуя слов, да она, быть может, и
не нашла бы этих слов.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный
лежал там коленами кверху,
близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на всё тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул, на Пьера, чтоб он вернулся. Но Пьер
не понял его и стоял у столба, и никто
не отгонял его.